– Андрис Марисович, в программе заявлена целая плеяда громких имен. Как вам удалось собрать такой впечатляющий состав?

– В воскресенье мы отмечали Пасху, поэтому могу ответить так: с Божьей помощью. Редко бывает, что отпускают артистов, обычно все ребята заняты в репертуаре. Но так получилось, что артисты и Большого, и Мариинского театров смогли.

Я обычно делаю свои вечера в понедельник, потому что во многих театрах это выходной день, а значит, есть большая вероятность получить тех, кого ты хочешь.

Ну а тут вторник, Светлая седмица после Пасхи. Я думаю, что Господь управил.

– Вы работали с самыми известными постановщиками в мире. Кто из них оказался максимально созвучен вашему пониманию балета в целом? Кого хотелось бы поблагодарить в первую очередь?

– Конечно, это Большой театр, балетмейстер Юрий Николаевич Григорович. Я перетанцевал практически весь его репертуар – начал с кордебалетных партий в «Спартаке», потом в «Иване Грозном», в «Щелкунчике» я танцевал французскую куклу, а потом уже и самого Щелкунчика.

Мне очень приятно, что в моей жизни был замечательный артист балета и хореограф Владимир Викторович Васильев. Буквально на днях он отметил 85-летний юбилей. Он ставил для меня «Золушку», где я танцевал с Екатериной Максимовой, его супругой, народной артисткой СССР. Еще танцевал в его балете «Макбет». Потом я поехал на Запад, мне очень нравились постановки Джорджа Баланчина. Еще я работал с французским балетмейстером Морисом Бежаром, а Михаил Барышников ставил для меня «Лебединое озеро» в Нью-Йорке… Всем им спасибо.

– У вас, наверное, миллион воспоминаний.

– Это правда. Помню, была такая ситуация, когда мне Владимир Васильев предложил танцевать Принца в «Золушке», а у меня уже были назначены гастроли с Мариинским театром в Японии. Владимир Викторович говорит: «Андрис, вот Катя Максимова будет танцевать Золушку, я буду танцевать Мачеху, а как же нам без Принца?» И я вошел в положение, не смог его подвести. Понимаю, что такое для хореографа, когда он видит в тебе главное действующее лицо.

А в Японию, кстати, я приехал через неделю. И, получается, никого не подвел.

– Как происходит работа над ролью? И есть ли у вас личные секреты для создания образа?

– Я всегда смотрел, как работает над ролью мой папа. Он изучал историю, читал книги. Например, когда я приступил к изучению роли Курбского, я пошел библиотеку Ленина, нашел переписку Грозного и Курбского. Она была на древнерусском языке, но я нашел перевод. Такой подход дает совершенно другое ощущение!

Когда я готовил «Жизель», я прочитал воспоминания Алексея Ермолаева, Сержа Лифаря, великих танцовщиков, которые писали об исполнении роли.

– То есть вы настолько глубоко погружаетесь?

– Это правда, я не рисуюсь. В сентябре я, например, поставил свою версию «Раймонды» (12+) в театре «Кремлевский балет». Я перечитал все материалы, которые существуют по этому спектаклю, все воспоминания. Много интересных хореографов ставили «Раймонду». Вернул в спектакль Белую даму, которая со временем исчезла из-за мистической составляющей. Белая дама – это связующее звено, она покровительница родового замка, взаимодействовала с Раймондой, помогала и поддерживала ее. Я вернул этого персонажа в свою постановку, и сейчас она присутствует в ней очень органично.

– Зрителям всегда интересно знать, почему артист любит одного героя, а к другому относится негативно. Можете рассказать на своем примере?

– Вопрос очень интересный. Но это как у мамы спросить, какой ребенок у нее любимый из шестерых. Они все разные, но, может, она больше всех любит самого капризного?

Я не могу сказать, что принц Дезире в «Спящей красавице» мне нравится меньше, чем Борис в «Золотом веке» или Принц в «Щелкунчике». Когда я начал готовить Бориса в «Золотом веке», мне не очень нравилась роль. Мне казалось, что она не совсем моя, почему мне ее дали? А потом я влюбился и в музыку, и в персонажа, и в его действия.

У меня было много разных партий. Я, например, танцевал трех Ромео: Юрия Григоровича, Михаила Лавровского и Кеннета Макмиллана. У меня было семь разных спектаклей «Лебединое озеро»! Одну и ту же роль я танцевал в разных постановках. Это было очень интересно и очень познавательно. Мало кто может таким похвастаться. (Смеется.)

– В балете нередко можно увидеть целые династии. Как вы относитесь к этому? И что значит передавать опыт и знания «из ног в ноги»?

– Здесь вот в чем дело. Балет существовал и до XX века, но только в XX столетии появились возможности снимать балет на видео. Можно посмотреть, как танцует человек, в записи и понять, как танцевал, например, Серж Лифарь. А до этого танцевал Вацлав Нижинский, но его никто не снял. И никто точно не знает, как Нижинский танцевал, кроме его учеников. И вот тут-то и происходит передача знаний «из ног в ноги».

– Вы всегда много говорите о влиянии, которое оказал на вас отец, выдающийся артист и педагог Марис Лиепа. А вот какие именно качества он вам передал? И трудно ли было сделать свое собственное имя в балете?

– Так как я родился в семье замечательного уникального танцовщика, а моя мама была актрисой, выбор моей профессии стоял в двух плоскостях. Но я сам попросился в балетную школу и потом уже начал работать.

Конечно, мне было сложнее, чем папе. Трудно быть ребенком великого танцовщика. Не могу сказать, что это на меня давило, но я понимал, что мне нужно работать не на 100%, а на все 200%.

От папы мне передалась его любовь к работе и настоящая работоспособность. Он был предан профессии и был максималистом в своей работе. Эти качества унаследовал от него и я.

А само ощущение, что я сын Мариса Лиепы, прошло, когда я вернулся из Америки. Я танцевал в спектакле у Барышникова, и после моего возвращения все уже говорили не «сын Мариса», а Андрис Лиепа. Это были 1989-1990 годы.

– Вы живете в Москве, но все равно тесно связаны с Петербургом. Вы тут и выступаете, и ставите спектакли. Как, на ваш взгляд, изменился город за последние годы?

– Если вспоминать 1990-е годы, то тогда казалось, что город заброшен. Сложностей было много – и плохие дороги, и ветхие дома… А сейчас я приезжаю в Петербург и вижу большое количество гостиниц, что тоже важно.

Вижу Новую сцену Мариинского театра, отреставрированные здания... Петербург расцвел и полностью оправдывает статус культурной столицы России. Сейчас город выглядит совершенно по-другому.

– А любимые места в Петербурге у вас есть?

– Я очень люблю Петербург в принципе, обожаю бывать здесь! Уже несколько раз приезжал сюда просто на машине.

Если говорить про конкретные места, то мне очень нравится весь район вокруг Мариинского театра, Никольский собор и, конечно, Смоленское кладбище. Я всегда обязательно захожу к Ксении Петербургской. А еще мне нравится восстановленный храм Оптиной пустыни на набережной Лейтенанта Шмидта. Ну и, конечно, Иоанновский монастырь, который находится на набережной реки Карповки.

– В числе ваших учеников Андриан Фадеев, который сейчас возглавил балетную труппу Мариинки. В гала-концерте принимает участие молодой танцовщик Антон Осетров. Каким вы видите будущее балета?

– Русский балет всегда был впереди планеты всей. Когда Большой или Мариинский театр приезжали в Нью-Йорк, Париж или Лондон, билеты было не достать! Это единственные балетные компании в мире, которые могут собрать полные залы за большие суммы.

Да, сейчас ситуация с гастролями изменилась, но наши театры выступают в Китае, Гонконге, в Бразилию, например, ездят. А вообще, я уверен, что скоро все вернется на круги своя.

– Вы столько лет в искусстве. Нет ли у вас желания, например, написать книгу?

– Книгу мы уже издали. Правда, это не совсем книга, а скорее фотоальбом. Написать автобиографию я не против, но, если честно, просто времени на это у меня мало. Сейчас много постановок. Может быть, летом выкрою время. Так-то много всего было, конечно. Я готов писать и могу рассказывать про балет часами.